Читать интересную книгу Торговец плотью [= Торговец живым товаром] - Ричард Пратер

— Тони, как тебе втолковать? Я не могу выйти за тебя, пока ты… пока ты делаешь деньги на… ну, зарабатываешь таким противным, грязным делом.

— Грязным? Ты сбрендила, подруга? Послушай, черт побери! Ты знаешь, что я не могу бросить начатое. Когда ты, наконец, повзрослеешь?

— Не говори так, Тони. Я люблю тебя, но мне не нравится то, чем ты занимаешься. Я этого в себе не преодолею и не потерплю.

Тони задохнулся, вытаращился на нее, поигрывая желваками, потом спросил:

— Бетти, скажи, ты хочешь выйти за меня?

— Да, Тони, если…

— Никаких «если»! Я имею в виду, прямо сейчас. За такого, какой я есть? И такая, какая ты есть? Давай поженимся без всякого там дурацкого хныканья по поводу того, что хорошо и что плохо, что грязно и что чисто. Прямо сию минуту.

— Я не могу, Тони. Я…

Тони вскочил на ноги — выдержка явно изменяла ему.

— Тебе не нужен мужчина, Бетти. Тебе нужен слизняк, комок глины, нечто такое, из чего ты могла бы лепить то, что твоей душе будет угодно. Завтра тебе в голову придет другая идея, и ты начнешь сотворять нечто совсем иное. Ты хочешь заполучить не человека, а куклу — без мозгов, без воли, без яиц.

Тони стоял, сжимая кулаки, глядя на нее сверху вниз, сознавая, что не сможет жить своей привычной жизнью и одновременно иметь при себе Бетти, не сможет сломать себя, стать другим даже ради нее. Боль, досада, гнев жгли его изнутри.

Господи, какая же это мука — любить ее!

— Тони, возьми себя в руки, не надо сердиться, — умоляюще попросила Бетти.

— Не надо сердиться?! — взорвался Тони. — Чего ты хочешь от меня? Чтобы я перевернулся? Сальто-мортале, да? Я прошу твоей руки, но, оказывается, я недостаточно джентльмен для тебя, я всего лишь грязный подонок. Словно одним своим появлением здесь я грязню вашу долбанную Напу. Да мне самому тошно от тебя, чистюля!

— Тони, пожалуйста, уймись, ты не знаешь, что…

— Я знаю, что напрасно потерял массу времени, связавшись с тобой. Господи боже мой, ты же не можешь глянуть дальше своего мертвого и вонючего городишки. Тебе место в монастыре, где ты ласкала бы сама себя и думала прекрасные думы о рае небесном. Или в музее среди ерундовых экспонатов.

— Тони, перестань! Я не потерплю таких разговоров!

— Ах не потерпишь? Так какого рожна тебе надо? Чтобы я пообещал тебе: поедем со мной, и я вступлю в Армию спасения и буду наставлять на путь истинный сопливых грешников? Что я буду зачитываться Библией и мы на ночь расположимся в отдельных кроватях и даже в разных комнатах? Черт, в разных домах! В кварталах?.. Ну что ж, детка, я сгину, и на этот раз можешь быть спокойна — я не вернусь.

Бетти встала, подошла к нему, положила руки ему на плечи:

— Тони, неужели ты не можешь ничего понять? Неужели не хочешь хотя бы попытаться задуматься над тем, что я хочу сказать, попробовать прислушаться к моей точке зрения? Я не смогу прожить всю жизнь с мужчиной, который…

— Оставим это, — резко бросил Тони. — Только не читай мне проповедей. Послушай, миленькая, ты все путаешь. Ты такая холодная на вид, что я был бы в восторге, если бы ты хоть чуть-чуть оттаяла. Я был прав — ты обалденная. Ты бы с успехом отмыла бы меня в одном из моих борделей.

Бетти уронила руки, побледнела, отстранившись от него.

Тони заметил боль и слезы в ее глазах, горькие складки, исказившие ее рот. Глаза видели, а натура бунтовала: поскольку Бетти причинила ему боль и привела в ярость, он испытал извращенное желание причинить ей еще большую муку, сознавая, что должен отрезать по живому, отделаться от нее раз и навсегда, бесповоротно. Иначе придется жить как на раскаленной сковородке — в неизбывной и нестерпимой муке, которая ломала и корежила его все последние дни.

Свирепо глядя на нее, Тони злобно цедил:

— Тебя шокирует мой образ жизни, крошка? А не должен бы. Я никогда не скрывал, что из себя представляю. Я всего лишь крупный сводник, милочка, честный продавец плоти и полагал, что смогу заполучить для этой цели и тебя. Ведь я уже отправил парочку твоих радостных подружек в бордели — Руф и Джун. Ты, должно быть, соскучилась по ним. Но ты безнадежна. Я, хоть и тугодум, сообразил-таки, что к чему. Так что конец — делу венец. — Тони задохнулся, смолк, пробежал взглядом вверх и вниз по ее телу. — Да, я мог бы многое сделать для тебя, детка. Еще двадцать девочек, таких, как ты, — и я позволил бы себе уйти на пенсию.

Ее сжатые в ниточку алые губы резко выделялись на побелевшем лице. Бетти размахнулась и попыталась дать ему пощечину, но Тони перехватил и сжал ее руку. Она сверлила его широко раскрытыми сверкавшими глазами, судорожно, бурно дышала приоткрытым ртом.

Несколько долгих секунд они мерили друг друга взглядами, не издавая ни звука, сознавая, что видятся в последний раз, потом Тони отпустил ее руку, круто повернулся на каблуках и ушел.

Тони повернул ключ в замке и вошел в свою квартиру, едва ли сознавая, зачем он вернулся. У него было такое ощущение, словно часть его уже умерла. Более того, ему в голову пришла сумасшедшая мысль, будто что-то внутри его отмерло и разлагается, а вскоре смрад гниения достигнет горла и ноздрей и вызовет рвоту. Он увидел торопливо семенящую к нему Марию. Из-за ее плеча он разглядел кого-то, сидящего на кремовом диване, — Анджело, мать его.

Тони тряхнул головой, будто прогоняя пелену перед глазами. Слишком много мыслей перемешалось в его издерганном мозгу. Мария что-то лепетала, но он не слушал ее, уставившись на Анджело.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал Тони, не замечая, что обращается к боссу на «ты».

Анджело вскочил с дивана:

— Где, черт побери, ты пропадал, Ромеро? Уже первый час.

— Ну и что? Да, первый. Что дальше? Я спросил, что ты здесь делаешь?

— Это же очевидно, Ромеро, разве нет? Я пытался найти тебя. И следи за собой, когда разговариваешь со мной!

Тони перевел взгляд с Анджело на Марию и обратно — они оба показались ему растрепанными.

— Верно, — Тони обнажил зубы, — достаточно очевидно. Даже не знаю, чего это мне взбрело в голову спрашивать. Теперь я правильно излагаю мысль?

На лице Анджело появилось жесткое выражение.

— Я хочу потолковать с тобой, Ромеро. Через полчаса жду тебя в конторе.

— Обязательно. А сейчас катись отсюда, Анджело.

Анджело в недоумении посмотрел на Тони:

— Как? Что ты вякаешь?

— Катись. Убирайся. — Тони расхохотался. — Не понял? Катись!

Анджело никак не мог врубиться. Видимо, ушам своим не верил. Уголки его рта опустились, еще некоторое время он сверлил Тони взглядом, потом рывком распахнул дверь и, выйдя, с грохотом захлопнул ее за собой.

Тони повернулся к Марии:

— Я же предупреждал тебя, что не желаю видеть здесь этого ублюдка.

— Ты потерял голову! Почему ты разговаривал с ним в таком тоне? Он пришел расспросить о тебе.

— Ну, разумеется. Посмотри на себя в зеркало, золотце. У тебя вся краска смазана. Как тебя только не вырвало от этого типа?

— Ты не хочешь выслушать меня? Он пришел к тебе. Я рассказывала тебе, что сюда пытается внедриться мафия с Востока. Ну вот, Анджело что-то задумал. Поэтому ему так не терпелось встретиться с тобой.

Тони припомнил, что Вилли Файф тоже заикнулся о появлении Синдиката. Слухи об этом носились в воздухе довольно давно, и дела, видимо, продвинулись уже далеко.

— Так что там с Синдикатом? — переспросил Тони.

— Я не в курсе. Анджело расскажет тебе. Вроде бы что-то должно решиться уже сейчас. Если бы ты находился здесь, не возникло бы никаких проблем. Анджело собирается потолковать с ними сегодня ночью.

— Он не мог, что ли, прислать сюда одного из своих холуев? Почему он приперся сам? Вы тут резвились с ним, а, детка?

— Ну ты даешь, Тони. Ты думаешь, я не сообразила, куда ты подевался? После того, как ты вел себя по возвращении, последняя дурочка поняла бы. Ты поехал к своей девке, кем бы она ни была!

— Не к «своей девке», а к Бетти, золотце. — Тони снова рассмеялся. — Мы с тобой великолепная парочка. Пока я беседовал с девушкой, едва выбравшейся из колыбели, ты резвилась в койке с недоноском Анджело.

— Не резвилась я с ним ни в какой койке.

— Ну что ж, сегодня ночью вам это не удалось, — презрительно отозвался Тони. — Не успели.

— Да тебе плевать, если даже я пересплю с конем. Даже не знаю, что сказать. Ты перестал быть Тони Ромеро. Ты сам не свой. И таким ты мне совсем не нравишься.

— Я себе нравлюсь, а ты заткнись.

Тони направился к бару и налил себе солидную порцию.

Мария подошла к нему:

— Тони, послушай меня. Я давно уже предупреждала тебя, что ты увязаешь слишком глубоко, что ты не сможешь выбраться из дерьма, если будешь продолжать в том же духе. А теперь в дело ввязывается Синдикат. Боюсь, тебе придется несладко, гадать трудно. Но тебе следует поубавить пылу. А так разговаривать с Анджело… Ты не можешь себе этого позволить, Тони. Тебе нужно вести себя потише, особенно с появлением тех людей.